У истоков монашества Почаевского

Мы начинаем публикацию серии очерков об истории одного из самых известных православных монастырей в Украине – Свято-Успенской Почаевской Лавры. Очерки взяты нами из труда священника Владимира Зелинского “Объятия Отча”, изданного отдельной книгой в Почаеве в 2000 году. Как ни удивительно, эта работа почти не известна киевскому читателю. Совсем недавно отец Владимир любезно прислал текст своей книги для публикации в Киеве. Мы приводим текст очерков с небольшими сокращениями.


Писать историю Почаевской Лавры по канонам строгого научного исследования едва ли возможно в наши дни, и нет уверенности, что такая возможность откроется в скором будущем. Дело в том, что за века своего существования Лавра систематически подвергалась разграблению. Лавру грабили уже в XVI-XVII веках, грабили при базилианах, при австрийской оккупации, при большевиках в 1919 году, при насильственном присоединении Западной Украины к СССР в 1939 году и, наконец, практически все архивы ее были изъяты во времена сравнительно недавних “хрущевских гонений”, продолжавшихся, хотя и с меньшей интенсивностью, еще четверть века и после ухода их инициатора. В итоге, в лаврской библиотеке не осталось практически ничего, за исключением разрозненных и, как правило, уже известных материалов, да двух популярных историй Почаевской Лавры – архимандрита Амвросия (Лотоцкого) и протоиерея Александра Хойнацкого (середины и конца прошлого века) – обе в одном единственном экземпляре. Все, словно сговорившись, вознамерились лишить Почаевскую Лавру ее памяти, ее прошлого. Поэтому невозможно написать ее историю во всей полноте и документальной обоснованности, и здесь мы должны ограничиться очерками, что охватывают лишь главные события прошедших эпох и нынешней ее жизни. Источниками нашими будут служить немногие из оставшихся документов, свидетельств и преданий.


Волынь – древнейшая среди христианских земель Древней Руси; вслед за первопрестольным Киевом одной из первых она была вправе отмечать тысячелетие своего крещения. Но есть предположения, что самые ранние проповедники Слова Божия появились здесь еще раньше: по преданиям, западная часть нынешней Волыни уже в конце IX века входила в епархию равноапостольного Мефодия (†885), простиравшуюся от Моравии до волынских рек Буга и Стыри. И кто знает, не тогда ли уже пришли сюда первые иноки, которым полюбилась гора, получившая впоследствии имя Почаевской, покрытая густым лесом и имевшая множество пещер.


История не сохранила для нас каких-либо сведений об их жизни. Однако мы знаем, что более века спустя другой святой, которого Церковь почтила именем равноапостольного, великий князь Владимир приводит на Волынь духовенство греческое и болгарское и принимается здесь за крещение подвластных ему сел и городов. В этих краях основывает он и новый город – Владимир-Волынский, где ставит храм, освященный во имя Василия Великого, святого, именем которого сам он был наречен при своем крещении. В 992 году он учреждает здесь епископскую кафедру и строит соборную церковь во имя Успения Пресвятой Богородицы[1], и Владимир-Волынский становится центром церковной и политической жизни западно-русской окраины. Так, по великой милости Божией, коснувшейся князя-язычника и сделавшей его крестным отцом всей русской земли, входит Волынь в круг земель христианских. Множество свидетельств той поры говорит нам, что не политический или иной расчет, но чудо духовного прощения и благодать Божия, внезапно преобразившие душу киевского князя, стали той доброй почвой, которая, по словам евангельской притчи о сеятеле, дала “плод сторичный” на Древней Руси. “Возгорелся он духом и возжелал быть христианином и обратить всю землю в христианство”, – говорит о нем в своем знаменитом “Слове о законе и благодати” (1051) киевский митрополит Иларион.


Как бы для вечного памятования об этом событии изображено крещение Руси при святом Владимире на Южной стене Успенского собора Почаевской Лавры. И это изображение – не просто фрагмент богатой настенной росписи Собора. На горе Почаевской оно приобретает свой особенный смысл. Ибо по преданию история монашества уходит здесь своими корнями во времена крещения Руси; духовно связанное с преображением и социальным евангельским служением великого князя Владимира, это пробуждение монашеской жизни, должно быть, в какой-то мере было сопричастно и той великой духовной работе, которая совершалась тогда на Руси не только произволением немногих людей, но прежде всего превозмогающей человеческие немощи и границы силой Божией.


Вместе с принятием христианства возникла на Руси и тяга к монашеству, к “узкому пути” спасения, и стремление это тотчас встретило поддержку и поощрение со стороны самых высоких слоев древнерусского общества. “Много монастырей, – цитирует С. М. Соловьев одну из летописей, – поставлено от царей и бояр, на богатом иждивении, но не таковы эти монастыри как те, которые поставлены слезами, постом, молитвою, бдением”[2]. Таким, вероятно, был и затерявшийся в древности исток монастырской жизни на горе Почаевской. Впрочем, к той горстке монахов, что посвятили себя молитвенному деланию в здешних лесах и пещерах, еще никак не могло быть отнесено тогда слово “монастырь”. Пройдут века, прежде чем из первых, рассеянных здесь пустынников возникнет крепкая монашеская община со своим уставом, когда вырастут храмы, и колокольный звон позовет людей на братскую молитву. Ибо сначала люди поодиночке собираются в лесах и пещерах, чтобы “поработать Господу”, угодить Ему подвигом воздержания, суровой жизни, поста и молитвы, а также многими трудами рук своих. Таково начало многих знаменитых русских монастырей: Киево-Печерского, Троице-Сергиева, Соловецкого, Кирилло-Белозерского и еще стольких других. Труды прославленных и неведомых святых, небесное их заступничество кладут начало долгой и славной чреде иноческих подвигов, видимым плодом которых становится со временем устроение общинной и организованной монашеской жизни.


Таким было и с трудом различимое нами начало монашеской жизни в Почаеве. Здесь, однако, оно было связано с конкретным историческим рубежом – с татаро-монгольским нашествием, этим величайшим бедствием Древней Руси. После сожжения Киева и разорения других городов к Волыни оказались оттеснены многие группы русского общества, ну а монашествующие составляли тогда неотъемлемую и не столь уж малую часть его. По преданию (ибо никаких письменных документов не сохранилось от этого периода), где-то около 1240 года появляются на Почаевской горе, спасаясь от татарского погрома, уцелевшие киевские иноки. Мы не знаем их имен, но книги, посвященные русским святым, донесли до нас сведения о преподобных угодниках Киево-Печерской Лавры, из среды которой вышли первые насельники Почаева. По духу они – отцы, наставники, братья их. <…>


Историк Русской Церкви, митрополит Макарий, приводит старинное предание о том, что после нашествия Батыева многие иноки “жили не в самой обители, а вокруг нее, по дебрям и лесам, в уединенных пещерах, и только тайно сходились в один уцелевший от разорения придел Печерской церкви для совершения богослужения”[3]. Основаться в самой разоренной Лавре после того, как дотла был выжжен златоглавый Киев, было уже невозможно. 


Тем более что южная часть древней Волыни оказалась в тот страшный век местом чуть более защищенным, чем другие древнерусские земли, оказавшиеся под пятой татаро-монголов. Владимир-Волынский был истреблен огнем и мечом; “не бе на Владимире не остал живый, – говорит летопись, – церковь св. Богородицы исполнена трупья, иные церкви наполнена быша трупья и телес мертвых”[4]. Однако более близкий к Почаеву Кременец, как и Холм, были, наверное, единственными древнерусскими городами, коих татары не смогли взять силой. “Опустошив затем Галицкую землю, часть Польши и Венгрию, татары возвратились назад, в восточную Россию, разорив по пути северо-западную Волынь”[5].


Едва минула монгольская гроза, устроением своего края занялся галицкий князь Даниил Романович вместе с братом своим Васильком. Он восстанавливает разрушенные города, строит новые, обеспечив на два десятилетия земле своей мир, долгое время сдерживая натиск татаро-монгольских полчищ. Лишь однажды пришлось съездить ему к Батыю с традиционным уверением в покорности. Поэтому нет ничего невероятного в том, что на Волынь потянулись тогда уцелевшие русские иноки, приносившие с собой строгий аскетический дух преподобных Антония и Феодосия Печерских. Из Киева благословили они все русское монашество, и Почаев один из первых принял благословение их вместе с укладом, строем, характером затворнической иноческой жизни, столь родственной жизни Киево-Печерских иноков[6]. Вот почему в честь этих великих святых освящена здесь и особая церковь. Эти святые стоят у самых истоков христианства на Руси, у корней его, привившихся в Киеве и питающих и Почаевский монастырь. В его храмах есть образы не только преподобных Антония и Феодосия Печерских, но и многих преподобных Киево-Печерской Лавры XIII века. Ибо из их среды, от их духа произошли и блаженные иноки, пришедшие на гору Почаевскую, первоначальную историю которой, по словам известного русского церковного писателя и паломника А. Н. Муравьева, следует искать “не на высоте скалы” ее, а в глубине ее пещер. Возможно, эти монахи и дали название новому месту – в память о речке Почайне, неподалеку от которой стоял некогда их монастырь.


Что же касается самой древней Волыни, то ее земля прославилась целым рядом известных святых. Таковы св. Ярослав Изяславич, князь Владимиро-Волынский (†1096); преподобный Стефан II, епископ Волынский (†1094); св. Амфилохий Печерский, епископ Владимиро-Волынский; преп. Никола Святоша, в мире Святослав Давидович, князь Луцкий (†1142); святой Андрей Юрьевич Боголюбский, бывший короткое время князем Пересопницким на Волыни (†1174), св. Петр, игумен Ратненский, впоследствии митрополит Московский (†1326) и другие. 


Особый интерес представляет фигура преподобного Мефодия, чей образ можно видеть в стенах Лавры и который по преданию считается основателем монастыря. Преподобный Мефодий был Афонским монахом, прожившим в этих краях многие годы и скончавшимся в 1228 году в возрасте 137 лет. О преподобном Мефодии не сохранилось никаких письменных свидетельств, кроме народного почитания. Это почитание послужит нам тропой и к названию монастыря.


У истока многих русских обителей стоит чудо – явление самой Пресвятой Богородицы или же особое Ее присутствие, когда-то “удивившее” (“на мне грешнем удиви милость Твою” – говорится в молитве св. Иоанна Дамаскина) одного или нескольких Своих избранников. Это “удивление”, даруется ли оно одному или нескольким, становится как бы незримым краеyгольным камнем, полагающим начало общежительной жизни монахов. На долгие последующие века служит оно знаком чудесного избранничества учрежденной обители, свидетельством небесного покрова и благоволения, распростертого над нею Царицей Небесной. Не обошло такое благоволение и заступничество Матери Божией и той горы, которую облюбовали для себя первые добравшиеся сюда иноки. Еще в древности место это сделалось чудодейственным и благодатным, несущим на себе невидимый знак избранничества Пресвятой Девы. И пронеслась в народе молва: “Поча Дiва творити чудеса”. Ну а в живой разговорной речи, по предположению некоторых исследователей, “Дiва” утратило начальный звук “д” и конечный “а”, и так из двух слов “Поча Дiва” возникло одно – Почаїв[7].


О чудесах Матери Божией, о долгой, “страдной” и славной истории Почаевского монастыря мы и расскажем в следующих очерках.


1 “Есть известие, – пишет С. М. Соловьев, – что в 992 году он (св. Владимир – В. З.) ходил с епископами на юго-запад, учил, крестил людей и в земле Червенской построил в свое имя город Владимир и деревянную церковь Богородицы” (История России с древнейших времен. Т. 1-2, М., 1988, с. 178). 


2 С. М. Соловьев. История России с древнейших времен. Т. 1-2, М., 1988, с. 248. 


3 Митр. Макарий. История Русской Церкви. Т. III, СПб., 1868, с. 48.


4 Цит. по: Волынь. Исторические судьбы юго-западного края. Изд. П. Н. Батюшкова. СПб., 1888.


5 Там же.


6 В народном сознании это родство облеклось в любопытную легенду о том, что между пещерами подвижников Киевских и Почаевских есть прямой потаенный ход, и если пустить зайца в пещерах Почаева, то он непременно выскочит в Киеве. 


7 См. “Православный Вiсник”, N3, 1969.

Цей запис має один коментар

  1. Лидия

    Спасибо Вам, что рассказываете о том.что надо знать.

Залишити відповідь